…Женщин хоранцы хоронят в Священной чаще под стлаником без ритуалов в их норковой, либо же в песцовой одежде, если девочка умерла до замужества. Этот норковый наряд первый раз хоранка надевает при замужестве, и последний раз во время смерти, находястя в долине Снежных Вдов, ведь в этой долине хоранки могут и не покрывать свои волосы в теплое время года, укутываясь лишь от зимы. Когда хоранка умирает, близкие женщины из клана, обладающие физической силой, одевают ее в норковую шубу. Затем мертвую женщину на льдине несут к стланику, который находится неподалеку от их поселения. Из льдины хоранки делают нечто вроде санок в зимнее время, а в бесснежное время хоранку несут на деревянной доске в форме прямоугольника. Считается, что стланик, под которым похорониили хоранку, всегда ее стланик, избранный ею при взрослении, и он всегда находится рядом с ней, а потому стланик, выбираемый в Священной чаще и есть тот самый стланик, который находится за пределами хоранского ромба, недалеко от селения Снежных Вдов. Если умерла песцовая хоранка, то отец пишет на лбу ее сокровенное имя. Песцовую хоранку хоронит один отец без участия других родичей, если же отец погиб на войне, то песцовую хоранку хоронит вождь, ведь ее чистоту должен видеть лишь ближайший сердцем родич или же вождь, чье сердце избрано мраком в период двух Великих Зим. Девушку до ухода в долину Снежных Вдов хоронят у стланика в Священной чаще, а то есть в центре хоранского Священного ромба. Вдовы хоранки пишут свое сакральное имя зимней ночью до вхождения в селение Снежных Матерей, стирая его свежим снегом. Стланик считается у хоранцев более женским атрибутом, принадлежащим ночи, нежели лед, который принадлежит всецело мужчинам, данный им морозом. Женщины хоранцев одеваются в норковые шубы, добытые для них мужьями или подаренные братьями войнами мужа или же жены в приданное при замужестве, при том, что шубы шьют ремесленники, отдавая их войнам. Голову хоранка покрывает черным платком из норки, который пришит к шубе, закрывая тело, шею и лицо по глаза от чужих мужчин. Женщины занимаются изготовлением благовоний из разных частей погибшего стланика, который упал на снежную землю близко к зиме, уподобившись покойнику. Также хоранки занимаются воспитанием детей с помощью сакральных символов в виде льда, снега и ветки стланика, рассказывая детям об их взаимоотношениях. Пошивом одежды из шкур, то есть шуб, скрепленных жгутом из жил с замороженной иглой стланика занимаются мужчины-ремесленники, как и готовкой пищи, связанной с разделкой мяса и освежеванием рыбы. Рыбу хоранцы сперва дают обдуть вьюге. Затем они налепляют на нее снег и позволяют рыбе замерзнуть. После чего они выкапывают снежную яму и хранят там закопанную рыбу одну зимнюю ночь, дабы она пропиталась ночью и подземными силами мрака. С мясом хоранцы поступают похожим образом. Раньше хоранцы носили необработанные срезанные с животного шкуры, которые они добывали в Священной чаще, где запрещена охота ради промысла, разве что для добычи одежды для взрослеющего потомства, но затем они стали выкраивать шубы по форме своего тела. Различные виды искусств, вроде танцев, пения, изысканного ткачества, стихосложения, инструментальной музыки вовсе не развиты у хоранцев по причине боязни очарованности красотами дня, которые они воспринимают как фальшь бледного солнца, ведущего душу прочь от ночной снежной земли в дебри теплоты, в края яркого света, а значит в долины разврата и таяния души, смягчения сердца ледяной суровой зимней чистоты. Поскольку искусство — это игра света и его разноцветных теней, а война — смертельная дочь мрака, хоранцы не занимаются никаким искусством. Искусство не мужское занятие, в отличие от войны и промысла, в котором жизнь находится под угрозой гибели от врага или дикого зверя. Женщинам дозволено заниматься лишь домашними рассказами о священных вещах для хоранцев, причем с уклоном исключительно в сторону обесценивания всякого рода творческой деятельности, рисуя однотонные и ужасные художественные виды, передающие чувства холода, мрака, ночи, одиночества, гор, чащи леса, устремляя мрачные глаза ребенка в темные дали, ведь мотивы всех рассказов матерей, использующих предметы хоранской жизни, окружены вереницей ночных тем, рассказывающих наглядно маленьким детям о переживаемом и зримом их родичами…

…Презрение к ремесленникам отсутствует у хоранцев, ведь каждый знает свое место в общине и ценится за свою предназначенность. Ремесленничество считается хоранцами не зазорной, но низшей общественной ступенью, относительно высшей воинской. В легендарный период все хоранцы были войнами и добывали себе еду самостоятельно, либо не питались вовсе, обходясь снегом и льдом, но в век исторический их мальчики стали вырождаться, будучи непригодными для воинского удела, что свидетельствует для них о начале времени приближения исхода. Таким образом и появились ремесленники, что считается волей мрака. Жречество отсутствует у хоранцев, не считая отшельников и отшельниц вне хоранского общества, ведь больше никто из их числа не посвящает свою жизнь целиком ритуальному служению. Войны находятся в большем почете, чем ремесленники, ведь без войнов хоранцы погибнут как народ. Войны — это их ледяная опора, без которых они только летняя вода у расцветшего дерева пустых соблазнов. Краски и цвета хоранцами не ценятся, ведь по их мнению они развращают душу. Хоранцы сосут куски льда, вместо воды, но всем младенцам, девушкам в нежном песцовом возрасте и после родов разрешена вода в жидком виде, сделанная из свежевыпавшего ночного снега. Ремесленники ловят рыбу в воде, сделав во льду лунку и затем закрыв ее льдиной обратно, дабы она не затопила их землю. Рыбу замораживают, выделывая из нее строганину, ведь войны порицают незамерзшую воду, напоминающую им о светлом дне развращенности, о котором они знают по рассказам, и чье приближение они всегда чувствуют после Великой Зимы, когда с Юга начинает веять теплотой, подбирающейся к сердцу, которое имеет внутри себя свой Морозный Вечер или Морозные Сумерки, а то есть осень, с приближением которой хоранцы с радостным бесстрастием возвращаются в родные земли с первым обильным снегопадом, появляясь будто бы снег и пурга, несущиеся с горы, с которой они упали, скатились от дуновения вьюги, образовавшись как народ и человечество. В своем Смутном Зимнем Закате хоранцы видят особую прелесть, ведь он напоминает им о родном чувстве ужаса, которое они ценят больше всего, ведь предвкушение бесславного таяния развращенной души вызывает у них чувство жути, близкое, но не родное чувству Ночного Зимнего Ужаса и трепета перед мрачной и вьюжной, морозной Великой Зимой. В период Зимнего Заката хоранцы удаляются в области вершины Возвышенности Незамерзающих, почувствовав первые проталины на земле, оставаясь в краях черной горы, всегда снежной и холодной, либо же продвигаясь в вечно зимние неведомые никому, кроме них, дали за этой вершиной. И наконец существует период Ухода Зимы или Дня Таяния, а то есть лето, когда хоранцев нет на своей земле, и когда они уже отправились в путь за зимой, который неизвестен никому, кроме их сердца. Раньше все хоранцы были войнами и все они уходили в Неведомые Земли Зимы. Туда уходят и ремесленники, но уже есть такие поселения, где вслед за зимой следуют только войны. Эти ремесленники остаются и летом, что делает их подобными Седым Снежным Вдовам, от которых хоранцы войны с семьями отделяются, селясь дальше, но ранее они жили плотнее, ведь ремесленники были у предгорья, а войны на горе. Теперь же войны забрались еще выше или ушли на более дальнюю от прежнего поселения гору, но там где войны — там и селение, а значит их поселение раздробились на два. Их родовая кровность и ощущение себя хоранцами, среди чужих племен и тяжелых условий, которые были всегда для них привычными, не позволяют им уничтожить друг друга, разве что отдалиться и почти никак не взаимодействовать. На юге, где ремесленников большинство, они сами отказываются уходить летом на вершину черной горы вечной зимы, предпочитая безопасносную жизнь в низовьях предгорий. Такие племена становятся похожи на обычные племена чужаков. Некоторые из этих новообразовавшихся на юге поселений с уходом войнов были уничтожены и разграблены соседними племенами. Контакт между войнами и отделившимися ремесленниками, еще не вступившими в дружественный контакт с чужаками и живущими одинокой жизнью, происходит через лесников, которые передают войнам то, что им добровольно, хоть и не так много как прежде, посылают ремесленники в знак их уважения и принадлежности к хоранскому племени, ведь эти обязанности по своему статусу ставшие дарами и жертвой, являются знаком почтения к положению войнов, и все еще действующим почитанием среди ремесленников родных обычаев, что является хоть какой-то отрадой для сердца войнов. Считается, что оскверненные летом ремесленники очищаются зимой во внешних слоях своего тела, а потому от них можно принимать дары, однако с ними нельзя совместно жить, ведь лето подтопило их сердца, запустив в них тепло, которое запрещено пускать в хоранские земли и поселения. Прежде было, что ремесленники гибли от рук врагов, и тогда войны вступали на прежнее родное место, убивали врагов и оставались там, откуда они и переселились от ремесленников. Некоторые из южных ремесленников стали подкупать чужаков в обмен на ненападение. Воевать с ними или хоть как-то напрямую контактировать хоранцам запрещено, они впадают в опалу и снежная земля под них ногами считается оскверненной. Она будет чистой лишь тогда, когда зима решит замести это селение и обезлюдить его, тогда в одну из вьюжных ночей туда придут войны и поселятся там, возродив поселение на чистоте свежего снега, который замел по велению зимы скверну летнего влияния. Родиться, когда на земле властвует лето, в период Ухода Зимы, находясь в краях вершины черной горы, считается у хоранцев особым знамением. Дети в такой период рождаются редко, но, как полагают хоранцы, это метка, посланная мраком, которая обозначает, что избранный ребенок, если он первенец-мальчик, даже если девочка родилась раньше него, что считается знаком быстрого угасания рода, будет славным вождем. Также считается, что летом родится и спаситель снежной земли хоранцев от врагов и тех, кто смешался с ними, коих теперь называют Грязным Снегом. Ромб селений хоранцев постепенно стягивается к северу, куда уходят на новое поселение среди чистых снегов остатки войнов с юга, бросая свои прежние места, где ремесленники летом смешиваются с чужаками. Если хоранцы предали своих, то второго шанса вернуться им не дается, ведь земля оскверняется их присутствием до момента их полного вымирания. Осознавая это прежние хоранцы из числа Грязного Снега подчас сами активнее рядятся в чужие одеяния и смешиваются с пришлыми племенами, через поколение или два переставая иметь какую либо память о хоранских предках, перенимая обычаи чужаков. Такие кланы считаются растаявшими со смертью их прародителей. Их предки, погибшие в бою или на охоте, и похороненные на горе, не имеют к ним никакого отношения, ведь их потомки плавятся и не входят в род клана, будучи чем-то иным по зимнему духу, а именно летней оскверненной падалью, ведь зимний дух, преданность Ночи и Зиме для хоранцев важнее их кровной принадлежности, и тех одиночек, которые оставляют свои семьи и избирают путь отшельничества, уходя в сторону черной горы, каких всегда не так много, хоранцы не презирают, а попросту принимают их выбор, ведь эти отшельники обладают зимним духом и почитают Зиму и Ночь. Хоранцы знают, что огонем не согреться в зиме, для пламени зима — болезнь холода, а потому хоранские сердца сделаны изо льда и ощущают себя в ней как дома, как и смерть для хоранцев — это истинное жилище, тогда как жизнь — болезнь, с которой они борятся в неостановимом напраяжении…

…Древнее поколение хоранцев по преданиям состояло только из голубоглазых войнов, но зима распорядилась так, что на свет стали появляться, зеленоглазые мальчики, которые, как считается у хоранцев, наиболее пригодны для ремесленного дела, будучи ближе по родству души к стланику, этой земле, а не к острому, пронзающему, режущему морозом и воинственному льду. Ранее, во времена, когдау хоранцев не существовало ремесленников, ромбовидные блоки изо льда войны добывали сами, совмещая в себе функции добытчика и война, пользуясь ледяными зазубренными резцами, которые теперь у ремесленников стали костяными клыками. Теперь же у хоранцев не считается зазорным, если эти блоки добудет брат, а то есть близкий родственник-ремесленник мужа или жены, ибо все, что связано с кропотливой вырезкой материала противоречит воинственности, а значит может быть отдано тем людям, которые отчуждены от войны, дабы сами войны-хоранцы могли быть сосредоточены исключительно на ней. Говорят, что ранние хоранцы сооружали своеобразные пирамидальные гробницы под снегом, направленные острием в землю, внтурь мрачной пещеры. Льдины, из которых было сложено жилище умершего, втыкались и зарывались в снег острием, а затем туда погружался покойник, которого закрывали четвертой льдиной, на которой его несли. Покойника клали лицом в снег. Постройка жилища, которое появляется при вступлении молодоженов в брак, полностью лежит на главе семьи. Он должен собственноручно соорудить конструкцию жилья, напоминающую раскрывшийся книзу ромб, а точнее гору, из четырех ромбовидных блоков, сложив их под наклоном остриями один к одному, воткнув иными остриями в снег и закрепив их стойкость замерзающим мокрым снегом, что скоротечно превращается в лед, а то есть неким подобием клея скрепляя намертво швы и основания. Южные хоранцы из ремесленников, живущие в одиночестве, разводят костры внутри жилища, используя отверстия между плитами в качестве тяги и выветривания для костра. Ребра блоков так же закрепляются снегом, плотно обкладываясь им для предотвращения попадания в жилище толстых струй ветра, но совсем маленькие отверстия закрываются не так тщательно, дабы хоранцы внутри дома всегда ощущали себя едиными с вьюгой внутри и вовне. Жилище хоранцев имеет два выхода: северный, направленый к Возвышенности Незамерзающих, через который входят и выходят мужчины, и южный, противоположный, женский выход, находящийся ближе к Священной чаще,в действительноси как у северян, и символически — как у южан, ибо все, что не направлено на Возвышенность Незамерзающих считается близким к Священной чаще. По бокам жилища остаются небольшие ромбообразные норы, которые хоранцы обкладывают мокрым снегом. Эти выходы служат им для снабжения домов очень ледяным, тяжелым и свежим воздухом, что медленно стелится по земле, в отличие от легкого вьюжного ветра снаружи, ведь чем ниже воздух, тем он холоднее, морознее и более пропитан мраком, будучи близок к его истоку под землей. Такую постройку мужчина способен переместить без особого труда, сложив блоки один на один, скрепив их мокрым снегом и поместив его в промежуток между блоками, дабы прилепить их друг к другу на время передвижения. Южные хоранцы из ремесленников приделывают к этому сооружению ледяные полозья или деревянные сани, натертые жиром для лучшего скольжения, обмотав ее веревкой из шерсти для тяги, которую обычно возлагают на запряженных оленей. Хоранцы перебираются дальше от священного леса или ближе к его чаще, в зависимости от внешних условий и общего решения на совете мужчин войнов. Голоса ремесленников учитываются только при обсуждении локальных, не касающихся войны, проблем селения главой клана на местных собраниях. Великий вождь народа хоранцев избирается в среде войнов и из их же числа. Хоранцы со всех селений собираются в северной столице союза хоранских племен у жилища вождя, которое находится ближе всего к Возвышенности Незамерзающих, на самом севере, а то есть на северной вершине ромба, который образуют хоранские поселения вокруг Священной чащи леса, через которую хораец из каждого поселения, вне зависимости от его расположения, проходит, идя на черную гору, очищая тело свежим нетронутым снегом, прежде чем ступить на Возвышенность Незамерзающих. Самый свежий снег находится подле стланика, так как древесные, жгущие ледяным огнем благовония, придают ему особую чистоту, а потому хоранцы очищают тело, взяв снег в чаще именно возле этих деревьев. На избрание вождя каждый воин так же проходит сквозь чащу и очищает себя снегом у стланика, ибо они должны быть чисты телом и черны сердцем, подходя к Священной горе. Войны идут все вместе ромбом по насечной знатности. Впереди клина идут глава клана и самые знатные войны, согласно тому порядку, как расположены их жилища на возвышенности поселения. Позади клана идут молодые войны с меньшим количеством насечек. Замыкает клин младший сын главы клана, идя последним в нижнем клине ромба, что обозначает бесстрастность в выборе нового вождя, смотря не на родство, а на тяжесть и стойкий характер война. Право голоса имеет каждый мужчина воин, убивший хотя бы одного врага вне зависимости от возраста, а значит имеющий заветную насечку на мече, что и предъявляется взорам остальных войнов, когда он по приходу на собрание вонзает свой меч перед собой, показывая всем количество своих насечек, а значит свою воинскую значимость. При наступлении его очереди, он встает и молча указывает острием ледяного меча на того, кто по его решению достоин быть вождем, садясь после этого на свое место. Все мужчины одеты в медвежьи шкуры, ибо у хоранцев не принято оголять торс вне битвы. В самом же бою их торсы оголены, а их медвежьи шкуры остаются дома, ведь они предназначены лишь для жизни в общине внутри поселения. Со смертью хоранца и после разбора его дома, вдова с маленьким ребенком уходит в иное жилище, которой строяет ей родичи рядом с собой. Ребенок тогда воспитывается самым знатным войном из рода клана, если это мальчик, и своей матерью, если это девочка. Мать покидает их, когда они взрослеют до возраста Ледяного и Снежной. Место для молодой вдовы с ребенком, учитывая ее мнение, определяют на межсемейном совете, так как молодая жена не может решить ничего важного и ответственного без мужа и ей нужен родич-мужчина, которому дорога ее честь, ибо жизнь всегда стоит для хоранцев на втором месте после смерти, которая и определяет статус человека, ибо чем ближе к ней хоранец, имея большое количество насечек, чаще встречаясь с ней в бою, тем он знатнее. Иные уходят в безвозвратное странствие, потеряв мужа, зарывшись насмерть в его могилу. Жены ремесленников, когда их муж погибает на охоте или теряется в зиме, преследуя зверя, также селится ближе к своим родичам, отдавая сына на попечение старшему из рода ремесленников, затем покидая детей при достижении ими взрослого возраста. Медвежьи шкуры погибших хоранцев, оставленные в жилище, закапываются под снег вместе с ледяным кинжалом самыми близкими хоранцами из дружественного клана, а также детьми и отцом. Считается, что на том месте, где похоронен кинжал под шкурой, в скором времени вырастет снежный холм, верхушка которого темна и остра под снегом, вытягиваясь возвышенностью на трех ребрах льдин от прежнего жилища. Так хоранское сердце из камня черной горы прорастает темной каменистой вершиной холма, и таким образом черная гора постепенно завоевывает мир своей зимней чернотой под чистым снегом, устанавливая свои твердыни. Избрание вождя начинается с голоса предыдущего вождя, который не имеет права указывать на себя и на членов дружественного ему клана, как и прочие хоранцы, а также на того война, который был вождем четрые Великих Зимы назад. Далее следуют голоса наиболее знатных войнов, и если с голосами возникнет затруднительное положение, что часто происходит, то вождь избирается по второму кругу, в котором учитываются голоса только прославленных войнов с большим количеством насечек на ледяных мечах. Эти собрания происходят либо в полной зимней ночной тишине либо с минимумом неразборчивых слов, ибо хоранцы относятся к языку как к сакральному знаку, особенно языку письменному, не используя устный и письменный язык в бытовых делах, а лишь на важных собраниях мужчин, и оттого так сложно узнать то, как хоранцы именуют свой лес, озера и инструменты промысла. Письменность хоранцев состоит из букв, подобных силам зимы: так в хоранской письменности есть знак, похожий на ветвь стланика, обозначающий шипящий согласный звук; ромб, обозначающий гулкую, протяжную, внутригрудную гласную; снежный покров, рисующийся пригорком с острым концом под ним, звучащий как глухая согласная; множество рассеянных точек, являющихся подобием вьюги, поднятого ввысь снега, которые обозначают звук звонкой согласной; лед, пишущийся как острие ледяного меча, который обозначает твердую согласную. Чужаку не из здешних краев невозможно услышать их имен, но лишь молча наблюдать и повторять за ними, выполняя то, что они покажут. Избранный вождь выходит в центр равностороннего ромба, который образуют хоранцы, главы кланов которых сидят на углах, соответствующих сторонам их клиновой родины. Затем вождь занимает северное место предыдущего вождя, а сам предыдущий вождь садится на свое клиновое место. Вождь сидит на углу северной стороны, указывающей на Возвышенность Незамерзающих. Хоранцы не носят никаких украшений, вроде клыков и прочих изготовленных амулетов из костей, подобно войнам-чужакам. Хоранцы полагают, что это не имеет никакого смысла, ведь их и так окружает священная ночь и зима повсюду, даруя кому надо жизнь, а кому нужно смерть по усмотрению мрака. Единственное таинственное знамение на шее есть у вождя, это нечто похожее на амулет, выглядящий как ледяной обруч, в который вморожен черный ромбовидный тяжелый и объемный камень. По мнению северных хоранцев, этот камень является куском черной горы, который носил первый хоранский избранный вождь, спустившийся к своему народу с горы, когда однажды, согласно хоранским легендам, его оторвала от прочих созданных людей его племени зима своей вьюгой. Это был избранный зимой. Этот черный камень был дарован в виде необработанного черного ромба, как и маленькие осколки жилища первого вождя, носимые главами кланов в виде колец, которые имеют рельефную, но не отшлифованную поверхность. Зима создала несколько племен хоранцев в местах Священного ромба, по краям священной чащи всегда свежего снега, но затем хоранцы нашли друг друга и объединились в один народ, так как все они были родственны по происхождению от зимы. У них не было и нет наглядных идолов и произведений искусства, ведь для них зима и ночь везде, вокруг ромба их поселеней и священной горы, на вершине которой Ночь чернее всякой прочей, Холод ледянее всякого иного, вьюга сильнее всякой другой, и лед крепче всего остального льда на земле, а потому хоранцы считают себя живущими внутри единственной и настоящей зимы, а то есть той, из чьего материала состоят их тела и души. Зимний дух чернее самой ночи и загадочнее всего. Он лежит по ту сторону самых дальних краев снежной земли и откроется каждому хоранцу лишь после смерти, когда они пробудятся в вечной зиме снежной чистоты и свежего холода вместе с их личным сокровенным именем. Зима завела избранного, будущего вождя, на вершину горы, обнажив перед ним свою черную каменистость. Когда вождь спускался к своему народу вниз горы, пропав ночью и на одну ночь, то есть на две ночи, а потому вождь избирается на две Великих Зимы, на нем был черный камень, который ему даровал мрак, и который он нашел на самой верхушке оголившейся от снега Возвышенности Незамерзающих, с самого верха которой этот камень и достался ему. С тех пор одиночество и запах стланика, чистота снега, ночь и вьюга, крепость льда, сокровенность ромба и черной горы стали знамением единства для хоранцев, и все это объединилось в мрачном хоранском камне, подобном прочности льда, ледяной свежести стланика, острой, режущей вьюжности, черноте ночи и чистому зиянию снега в ночи. Хоранский камень вождя сотворен в форме октаэдра, дабы напоминать хоранцам о последних временах, когда морозная Священная Тьма заполнит все со дна земли до дна ночи, заледенив весь свет и тепло, и когда на ее колкой ребристости расцветет из вырастающего сердцевинного семени цветок мрачной весны и весны мрака. В промежуток времени пропажи вождя и до его спуска с горы вьюга не утихала, будучи невероятно сильной, бушуя как никогда прежде. Вождь принес им знаки и камень, и тогда весь народ, состоящий из войнов, воинственных первых людей льда и черного камня, признал его вождем, посланником мрака, и с тех пор самые славные из мужчин войнов, достойные древних, выбирают своего предводителя на совете кланов, отдавая ему черный камень, что делает его на две Великих Зимы самым близким к Священной горе и мраку человеком. Этот камень так же сообщает памяти хоранцев о вечной зиме, когда Возвышенность Незамерзающих станет полностью черной, сбросив весь свой снег. Прежний вождь, которого сменяет на собрании избранный, встает со своего места, вынув свой меч, и вонзает его перед собой, смотря на того, кого только что избрали вождем, который так же поднимается, берет свой ледяной меч и вонзает его перед собой, подходя к новоизбранному вождю. Вождь надевает на шею новоизбранного амулет. Они вынимают свои мечи из снега и садятся на положенные им места. Перед входом в дом хоранцы оставляют свои мечи на улице воткнутыми в снег, ведь ледяной меч не должен покрыться домашней патиной, постоянно оставаясь в условиях дикого и жгучего мороза. Предыдущий вождь становится обычным войном своего клана, а только что избранный получает статус первого среди равных по знатности мужей. Вождь избирается в самый глубокий час ночи, а шествие к черной горе начинается с ее началом. Затем, под конец ночи, собрание войнов расходится по своим селениям, а новоизбранный вождь удаляется к черной горе, забираясь на ее возвышенность, и там он проводит целую ночь до раннего утра, обдуваемый бурями и снегом, которые закаляют душу и тело нового вождя на свой лад, дабы он верно служил мраку и исправно выполнял его волю. В эту ночь жилище вождя пустует, так как старый вождь уходит из него, возвращая свой дом на прежнее место, смыв черную смолу со льдин свежим снегом, набранным в священной чаще у стланика. Каменное жилище вождя наполняется свежей вьюгой с гор, проходя через обдуваемое тело вождя нового, который стоит один на вершине, подобно самому первому вождю хоранцев. Зима обозначает таким образом, что теперь этот воин хозяин черного незамерзающего ночного жилища. Дом вождя расположен на самой северной точке священного ромба хоранцев, на вершине северного клина, на пике возвышенности, наиболее близкой к черной горе. Он был сделан первыми хоранцами из четырех ромбовидных кусков черной горы, которые ниспали вместе с первой лавиной вниз. Первая лавина сотворила хоранцев, вторая же отнимет их жизнь. Хоранцы по указу первого мрачного вождя соорудили из четырех черных каменных досок ромбовидное жилище, по типу которого они стали впоследствии делать прочие дома из льда. Из остатков черного камня, которые осыпались при стыке каменных досок, хоранские войны сделали себе черные кольца, которые теперь есть у каждого клана и которые передаются из поколения в поколение, ибо каждый хоранский клан имеет своего первопредка из числа первых хоранцев, сооружавших черное жилище мрака. Рядом с жилищем вождя нет ни одного дома. Сам его ледяной дом стоит ниже черного жилища вождя, в котором живет его жена, одна или с малолетними детьми, у которых еще нет собственного жилища. Если жена не дожидается мужа с выборов вождя ночью, она берет смоляную черную краску, выходит наружу и раскрашивает ей внешние стороны льдины, ибо рядом с каменным жилищем вождя должен быть лишь черный лед, и сам вождь должен заходить в черные покои, где он принимает пищу и видится с женой и детьми, ибо внутри каменного жилища он должен быть один, наедине с мраком. После избрания, как только стемнеет, вождь начинает спуск с горы. Он идет через Священную чащу в свое поселение одиноким. Никто его не встречает, ибо встречи и горячие приветствия у молчаливых хоранцев не приняты вовсе. На следующую ночь вождь складывает свой дом, измазанный смолой, и везет его на себе до самого предгорья той возвышенности, что находится наиболее близко к священной черной горе. Жена с детьми или же одна следует за ним. Они проходят сквозь священную чащу и доходят до предгорья. Каждый раз, когда хоранцы заходят в заповедный лес, они всегда очищают торс в уединении, каждый у своего дерева, тогда как женщины лишь открывают и умывают свое лицо и руки. Вождь устанавливает жилище из черного льда у предгорья. Жена занавешивает южную сторону, муж закрывает северную. Ледяной клинок и родовые камни из льда остаются в его родной земле, ведь туда он еще вернется спустя две Великих Зимы. Вождь не стелит медвежью шкуру в жилище, а сразу поднимается наверх в свой дом из темного камня. Там он стелит свою медвежью шкуру и там он восседает, не занавешивая входы ничем, ибо через них вьюжное дыхание зимы дует своей волей к хоранскому народу. Каждую ночь вождь ненадолго спускается в свой дом навестить жену и отведать еды, которую к его ледяному черному дому приносят ремесленники из ближайших поселений. Собрания войнов в северной столице происходят каждые двеннадцать ночей. Войны готовятся идти на войну и оставляют свои медвежьи шкуры дома. Через священную чащу они приходят на вершину к черному дому вождя из камня. На этом воинском собрании войны сидят в зависимости от своей знатности ближе или дальше от вождя, в отличие от избрания вождя, когда каждый воин сидит на своей клиновой стороне. Самый юный воин сидит напротив него. Иногда можно увидеть всадников из восточных кланов верхом на конях. Один воин из восточных земель ехал верхом на собрание до Священной чащи, затем отпустив коня домой. Северяне считают это неприемлимым и, узнав об этом, войны из других кланов лишили его возможности быть избранным на две Великих Зимы, что есть великий позор для каждого мужчины с ледяным клинком за поясом. Затем он снова может быть избран, проявляя в бою отвагу и стремление к черной горе. Дикость, громкие возгласы и одержимость в битве презирается хоранцами. Убийства врагов в таком состоянии считается ими не совсем чистыми и честными, но никто из войнов хоранцев так не поступает, разве что южные ремесленники, которых именно на юге больше, чем самих войнов. Мужчины войны в бою молчат и сохраняют самообладание, не теряя холодный рассудок в пылу сражения, что поражает крикливых цветных чужаков. На собрании войны обсуждают лишь военные походы и в ту же ночь они отправляются на войну в зависимости от положения дел. Они ходят на запад и на восток, проходя по пути через заповедную чащу. Юг редко избирается ими для похода, ибо битвы там, за пределами хоранского ромба считаются хоранцами самыми бесславными, ведь юг для них является наиболее тленной территорией светлого дня. Они ходят туда войной в том случае, если племена юга проявляют регулярный интерес к их поселениям, грозясь их уничтожить. При внезапном нападении каждый из клинов сражается своими силами, отражая набег врага, дожидаясь следующего собрания, когда можно будет предложить вождю глобальный поход нескольких клинов в одну сторону, ибо за вождем остается последнее решающее слово, когда он выслушает предложения своих ледяных братьев. Вождь лишь признает решение большинства, но не выносит своего собственного и однозначного приказания. Его голос — это печать мрака, закрепляющая выбор вольных хоранских сердец, которым мрак подсказывает то, что лучше для каждого из них. Если внутри льда загорелось черное пламя, то вне зависимости от земных обстоятельств хоранцы безотлагательно начинают всехоранскую войну, тогда как она может быть объявлена и из-за критического положения дел на одной из сторон клинов. Западный и Восточный клины часто называются нижними углами севера и юга, ибо с этих сторон враг редко нападает на хоранцев. Близость с женами в ночь военного собрания запрещена у хоранцев, ибо она отнимает мужскую энергию воинственности. Вождю вовсе запрещена близость с женой на две Великих Зимы. Перед каждой битвой хоранец высовывает свою правую руку из северного входа жилища, дабы ночь и зима наполнили её мрачной силой и придали руке ледяную твердость в бою. Главы воинских хоранских кланов оставляют свои черные кольца из камня с четырьмя углами в доме, надевая их на бугорок, который мешает им спать, закопанный в землю строго по центру, так как хоранцам не разрешено носить этот священный камень в бою, ведь он стережет саму жизнь, существование племени, и даже его расположение на безымянном пальце правой руки мешает ловко орудовать мечом, побуждая приступить к решению ритуальных дел под черной горой. Кольцо — это символ печати мрака при принятии решений вне войны, недаром оно того же качества, что и черное жилище, обозначающее существование внутри ромба. Кольцо передается к старшему сыну после смерти главы клана. Он надевает его в момент разбора жилища умершего в присутствии ближайших родичей из своего клана, а так же значительных членов дружественного клана…

…У хоранцев нет праздников, ибо нахождение внутри зимы уже является радостью для них. У них есть лишь ритуалы взросления, замужества, а то есть создания нового жилища, и погребения, ведь каждая ночь для них священна, а уход зимы это лишь повод последовать за ее холодом. Украшают только что сделанное жилище шкурами исключительно южные женщины, ведь северяне не используют ни одной лишней шкуры, кроме своих одежд на снегу. Первым в новый дом заходит жена, так как хоранцы считают дом ее владениями, которые тем не менее стоят на земле, принадлежащей мужчине. Молодая жена южан обкладывает полы шкурами убитых животных, не обвешивая ими стены. Южный вход хоранка всегда занавешивает своей норковой шкурой, обозначая свое присутствие в доме и запрет покидать его, не одевшись в эту шубу. Южные хоранки из ремесленников иногда занавешивают южный вход еще и песцовой шубой для тепла, в которой каждая девочка ходит до замужества, что означает непригодность этой шубы для носки, а значит невозможность возврата женщины обратно в статус девочки и боязнь хоранки из ремесленников потерять своего мужа. Женщины войнов не боятся этого, ведь смерть в бою большая честь для мужчины, дающая знатность и женщине, и свою песцовую шкуру при замужестве хоранки отдают на волю зимы, обозначая тем самым, что снежная девочка стала взрослой ночью. Песцовая шуба, как и шуба из норки, покрывает голову молодой девушки, оставляя видными лишь глаза. Теперь на юге мы можем увидеть, как во время сильной пурги мужчины укрывают свои лица от нее меховым шарфом, оставляя открытыми только глаза, подобно хоранским женщинам. Насколько известно, юным хоранкам позволено открывать свои лица, а ремесленники позволяют своим девочкам открывать и волосы, но замужним женщинам это запрещено настрого, ибо теперь лицо женщины принадлежит лишь зиме и ее мужу, в обратном же случае ее лицо заметет зима, сделав из ее лица снежную гладь, и ей придется стать отшельницей, пожертвовать всю себя служению зиме. Когда замужняя женщина, получившая лед мужа в первую ночь ледяного соития, открывает рот и нос вне дома, оголяя свое дыхание, вьюга способона разломить полученный ею лед соития, что еще зреет в чреве, сделав так, что хоранка не сможет родить новое мрачное сердце, а также при разломе этого льда душа хоранки способна тут же вылететь из ее зрачков, и она тогда упадет замертво, обреченная скитаться во Тьме, не достигнув мрака до часа расцвета. Хоранки, умирающие раньше мужа, считаются теми, кто позволил оголить свое лицо вне жилища, впустив в себя болезнь чрезмерности. Лица и души песцовых девочек считаются легкими и игривыми, а потому вьюга не способна им навредить, обладая теми же свойствами. В случае необходимости, женщина может обращаться за помощью как к своему родному клану, так и к клану мужа, дабы решить какой-то вопиющий вопрос, что ранее было неслыханно, а теперь иногда встречается, и как говорят, это связано с появлением хоранцев с глазами из стланика. Зеленоглазые мальчики появились в исторический период, когда легендарные голубоглазые хоранцы, вернувшись в свои клины от Возвышенности Незамерзающих, начали зачинать детей. Считается, что в глаза таких мальчиков попал стланик, когда они только родились, либо же когда их несли от вождя, дающего имя младенцу от мрака. Иные считают, что зеленые глаза появляются уже во чреве матери, ибо ее душа пахнет стлаником, ведь в ее тело вморожена его игла, так как женщины появились в Священной чаще, и из за этой иглы женщина и является женщиной, и ее заветная пещера является либо трещиной льда, либо той раной, которую разрезала в снегу кожи игла. По этим причинам, войны стараются брать в жены голубоглазых женщин, ведь лед в ее душе способен сдерживать стланик. Ремесленники же выбирают зеленоглазых или же кареглазых, которые чаще рождаются в их предгорье. Если у хоранца родилась зеленоглазая девочка, это означает, что лед его души слабнет и род постепенно угасает, ведь стланик, берущий верх над льдом говорит о тех временах, когда женщины жили отдельно в Священной чаще и не подчинялись, не знали мужчин. Это не лишает отца никаких привилегий, а лишь свидетельствует о приближении времен великого исхода в вечную зиму. Такую девочку стараются выдать за самого сильного война из дружественного клана, лед которого поборит силу стланика ее души, позволяя родиться голубоглазым детям. Карие глаза появились в результате смешения зеленоглазого хоранки и хоранцев, когда стланик оголил свою древесность. Северный вход мужчина занавешивает сам своей большой шубой, которая закрывает весь вход. Шубы примораживают к створкам входа с помощью мокрого снега. После замужества юноше, ставшим мужчиной, дарят, либо он сам добывает на охоте, шкуру медведя. Охота на зверя с целью добычи его шкуры, дабы повысить свой статус в общине, не считается строго ремесленной, ведь имеет под особой основу важного древнего обычая, а потому войны занимаются такой охотой без упреков, самолично добывая для себя шкуры, которые затем ремесленники обрабатывают до состояния шубы, хотя древние предки носили эти шкуры практически необработанными. На одинокого волка охотятся отец, брат и дед молодого хоранца, при участии его самого. В юношестве одеяние из шкуры волка изготавливается подростком под присмотром отца и надевается на его тело им же, что означает отцовское покровительство над сыном, пока он не станет мужчиной. Шкура медведя выделывается самолично юношей, кровь медведя растирается им по внутренней стороне шкуры. Затем эта кровь отдается морозу, который оставляет в ней лишь черный элемент поверженного окоченением темного огня, который будет охлаждать тело хоранца своей гибелью. На последнем дыхании зверя, юноша, для которого добывалась шкура, пронзает медвежье сердце, окрапив свой меч его кровью, затем смывая эту кровь с клинка свежим снегом. Кровь медведя, охлажденная морозом, придает мечу хоранца величавость, тяжеловестность, мощь и прочность. Кровь волка придает юному хоранцу прыть и подвижность. Зверя хоранцы убивают быстро и без мучений. Хоранцы считают, что его шкура была создана мраком для их тела. У животных, диких зверей нет ледяного рассудка, а потому они созданы для хоранцев мраком, отданы им хоранцам в пользование, ведь этот рассудок был дан мраком человеку для того, чтобы он владел животными, иначе же животные владели бы человеком. Мясо медведя съедается всем кланом после опасной охоты, восполняя истраченные на его добычу силы. Мясо волка не трогается ввиду его легкости, способной возбуждать в желудках вьюжность и темный огонь. Для юной хоранки шкуру песца добывают ее близкие родичи, а шубу из норки может добыть и изготовить, как ее брат или отец, так и сам муж. В наши времена для хоранки шубу добывает и изготавливает ее брат или иной родич ремесленник, раньше же добычей норки занимался муж, а изготовлением шубы брат ремесленник. Свадьба хоранцев происходит зимней ночью, под вой снежной пурги около недавно построенного мужем жилища. На ней присутствуют все мужчины из клана мужа и близкие родичи, такие как отец и братья, со стороны жены. Муж и жена стоят босиком в снегу. Раньше все хоранцы ходили босиком по снегу, но в наши времена такие обычаи остались лишь на севере. Теперь хоранцы носят обувь, сделанную из шкуры того животного, из которого выделана их основная одежда, а значит юноши носят сапоги из волчьего меха и шкуры, а девушки из песца. На юге ремесленникам позволяется иметь небольшие оленьи стада, которые пасутся за пределами хоранского Священного ромба. Муж прилюдно снимает шкуру волка и обтирает свое тело свежим снегом, взятым у нового жилища, которое обдано благовониями перед свадьбой, что обозначает намеренние его Ледяной души принять внутрь своей льдистости или же приморозить к своему льду еще одну душу, а также то, что внутри зимы появляется свежая пара хоранцев, готовая к порождению новых мрачных сердец. Родичи из клана мужа, такие как брат и дед подносят к нему медвежью шкуру и надевают ему по бокам рукава, а отец поправляет ему шубу в плечах. Так клин родичей доходит до завершающий ромб точки в виде тела мужа. Норковую шубу, обозначающую Ночную Снежность души жены, надевают жене ее родные из числа мужчин поверх шубы песцовой, подходя тем же ромбом. Мужчина раздевается перед властью ночи и зимы, готовый на самые тяжелые испытания, а женщина укрывается еще сильнее, оберегаясь от чужих взоров и внимания, как сокровище, которое покрывают своей защитой те же ночь и зима во имя чистоты и мрака. Затем муж снимает свою медвежью шкуру, в знак своей самодостаточности и независимости от родичей, и закрывает ей свою невесту, подобно тому как мороз замораживает ночь, обруя на ней щит из льда, обернув жену в шубу со спины, таким образом они сливаются в одно целое и идут в свое жилище. В правую руку муж берет свою волчью шкуру. В эту волчью шкуру будет обернут их первенец, и эта шкура в период свадьбы обозначает готовность мужчины и женщины к зачатию нового хоранского сердца, как и голый торс мужчины, оголенный внутри селения, обозначающий воинственное настроение для первого брачного соития. Родичи расходятся по домам, когда молодожены заходят внутрь. Женщина первой заходит в дом, за ней заходит мужчина. Мужчина снимает с женщины медвежью шкуру и кладет ее в центр жилища. Затем мужчина аккуратно складывает волчью шкуру на чистый снег в правой части жилища. Впоследствии там будет находится колыбель для первого чада, сделанная из снега и льда и покрытая этой шкурой. Затем женщина сама снимает с себя шубу из норки, обозначая тем самым свое место в доме и завешивает ею южный вход жилища, оставаясь в девственной песцовой шубе. Мужской северный вход остается открытым, дабы вьюга и ночь были свидетелями зачатия и первой половой близости, облагораживая ее свежестью снега и морозным холодом ночи. Ремесленники же разбрасывают множество волчьих шкур вокруг медвежьей, делая пол в доме защищенным от снега. Мужское место начинается у северного входа и доходит до центра жилища, где к нему приходит жена как на остров посреди снежной пустыни, идя из своей части дома, куда мужчина никогда не заходит. Так как северная часть, принадлежащая мужу, единственная пригодная для торжественного выхода, то жена уходит из дома на люди без веления мужа, пока он жив. Южный же вход оставлен жене для выхода наружу по бытовым нуждам, не отходя далеко от ледяного дома и долго не задерживаясь на улице, а также для ритуальных шествий в Священную чащу. Женщина и мужчина лежат всегда вместе на медвежьей шкуре, не считая моментов, когда мужчина собирается на войну, отдаляясь от жены, высунув правую руку из северного входа в жилище. Заходя в жилище мужчина попадает на край юга бытового женского севера, тогда как женщина, входя в южный вход, попадает на границу севера мужского владения. В первую брачную ночь женщина наступает на шкуру медведя и ложиться на спину. Мужчина овладевает ей на медвежьей шкуре, поверх которой лежит шкура песцовая. Зачатие происходит лишь при воющем звуке метели и снежной вьюге, задувающих внутрь дома через северный вход, иначе же ребенок может родиться неполноценным. Когда рождается зеленоглазое дитя, хоранцы считают, что в чрево матери вьюга занесла иглу вечнозеленого дерева и, для соблюдения чистоты зачатия, пожитки невесты переносятся в жилище на вторую ночь после заселения. До этого момента, в первую ночь свадьбы жилище остается необустроенным, имея разве что занесенные и брошенные впервые мужем и женой шкуры на земле. После зачатия они поднимаются на ноги. Женщина приносит мужчине свою норковую шубу. Муж укрывает женщину ее шубой. Он надевает медвежью шкуру. Затем муж глубоко выдыхает ледяной, морозный страстный воздух из легких в северный вход и после выдоха пурга на улице усиливается. После этого муж следует за своим выдохом. Женщина же подбирает свою песцовую шубу, которая испачкана первой боевой черной кровью, пролившейся от жесткого вторжения ледяного меча в новообразованную ночную пещеру, и выходит из южного входа, закапывая эту шкуру рядом с выходом, погружая свою девственность в зимний снег, надеясь, что знамение крови на белом полотне, уходящее в подземность мрака, подарит хоранке новое хоранское сердце, ибо кровь на белоснежной песцовой шкуре является знамением мрачного вторжения в зиму, дарованием зиме мрачного сердца, бьющегося смертью до конца со смертью же, во имя служения мраку. Каждый удар сердца является ударом смерти, отсчитывающей ее приближение к его взрыву. Черный скол на белом полотне обозначает потерю девственности и поселение в чреве хоранки зачатка новой мрачной частицы. Мужчина же идет к жилищу своих родичей и забирает свои новые сапоги, оставленные ими около их дома, выделанные из медвежьей шкуры и прижатые внутри двумя крупными ромбовидными льдинами к земле от ветра. Муж надевает эти сапоги вместе со льдинами и идет за новой обувью из норки жены, которые находятся у жилища ее родичей, выставленные так же у порога и прижатые льдинами. Затем муж возвращается к своему жилищу. Перед северным порогом муж вырывает яму и кладет в нее клином к черной ночной вечнозимней горе имеющие острые зазубрины куски льда, которые лежат в его сапогах. К ним он прикладывает куски льда, что лежат в обуви своей жены, направляя их клином на юг, что означает принадлежность жены к клану своих родичей, но во вторую очередь, ведь в первую над этим клином довлеет клин клана мужа, в стане которого она теперь пребывает и которому она вверена. Это ромб кланового единства, который обозначает включенность нового жилища в хоранскую общину и принадлежность клановой жизни лишь к бытовой сфере, иключая войну, и таким образом взрослый хоранец своим сердцем становится одинок и самодостаточен, этим же сердцем осознавая свою особость и покинутость, оставляя важность кровных уз на втором месте, как значимое лишь внутри общины, далекой от битвы, и поэтому хоранец топчет эти родовые льдины внутри сапогов, обозначая свой уход от кровной зависимости рода, испытывая боль и проливая кровь, упершись стопами в острые льдины, ведь сердцем оставлять свою родню сложно и возможно лишь с болью и кровью, которая выливается из хоранца, означая что кровная связь покинула его тело, и вместо этой крови в хоранца проникает мрак смертельного одиночества. Таким образом подобная прогулка в сапогах является чем то вроде лечебного кровопускания, спасающего от оков зависимости от рода как главного смысла. Образованный ромб муж зарывает кровавыми ногами, останавливая кровь снегом. Теперь этот ромб обозначает единство кровей кланов в данном жилище, являясь эмблемой свидетельствования союза и заключенного брака между этой парой. По приходу муж надевает жене обувь из норки. Обувь жены обозначает уход жены из своего клана и предоставленность мужу, с позволения которого и в зависимости от гибели которого она и передвигается внутри зимы, огороженной от лета, ведь хоранская зима существует внутри океана Большого Лета, который сезонным летом, в период Ухода Зимы подступает к территории Священного ромба максимально близко и размывает снег, оставляя нетронутой своим световым потоком лишь Возвышенность Незамерзающих, которая защищена каменным ледяным щитом из затвердевшего снега. Все остальное очищается наступающей зимой. Затем жена отходит в свой угол. Муж же поднимает шкуру медведя с земли, надевает ее на себя и отправляется через Священную чащу леса на вершину черной горы, дабы мрак даровал ему достойное потомство и засвидетельствовал смертельное одиночество его сердца перед ним. К Возвышенности Незамерзающих хоранцы идут оттого, что после смерти их душа и мрачное сердце в ее сердцевине ниспадет с вершины этой горы на самое темное дно для вхождения во мрак. Мрак забирает к себе из Священной чащи напрямую лишь отшельников, но для войнов и ремесленников этот путь слишком прост, а потому для их души после гибели испытания лишь начинаются и им необходимо преодолевать силу ветра, чтобы взойти на гору к вершине, а также бороться с темным огнем в ее утробе. Хоранка рожает ребенка в ночном склепе в полном одиночестве, выталкивая младенца на ледяную доску, где впоследствии вождь высечет его имя. Муж входит в жилище лишь после рождения ребенка, дабы перерезать пуповину своим ледяным мечом, отделяя младенца от вражеского тепла сладкой материнской утробы. Ледяную доску отец добывает в Священной чаще после зачатия, возвращаясь с черной горы. На доску, где будет записано сакральное имя ребенка, отец расстилает волчью шкуру и кладет на него мальчика, затем вынося ребенка на холод на ледяной доске. Дочь же укутывают в песцовую шкуру, которую она затем будет носить до взросления, как мальчик волчью, оставляя открытым лишь ее лицо. Волчья шкура для укутывания младенца — это та шкура, которую отец носил до взросления. Шкура песца для девочки добывается либо ее родичами, либо же самим отцом. Хоранцы не передают одежду по наследству, и для каждого хоранского сердца добывается личная одежда в которой он будет лежать мертвым, подобно тому, как каждый хоранец является обладателем своей собственной смерти, которую он переживет в одиночестве. Смерть является моментом взрыва хоранского сердца во мрак. При взрослении новая шкура волка или песца будет поднесена родственниками мужа, если это мальчик, и жены, если это девочка. Молодые хоранцы будут ходить в добытой родичами шкурах, пока мальчик не повзрослеет и не добудет свою собственную в Священной чаще или же пока на девочку не оденет новую одежду ее муж, тем самым перенимая на себя ответственность за нее от ее родственников, которые к ее свадьбе подносят мужу новую норковую шубу. С новой одеждой хоранец или хоранка становятся самодостаточными и одинокими, высвобождаясь от опеки клана и отвечая за себя самостоятельно, становясь сердцечным ликом к лицу своей собственной смерти. Отец несет дочь в правой руке, а в левой он несет ее ледяную доску. Затем отец следует в Священную чащу, где он протирает мальчика свежим снегом и позволяет вьюге обдуть его тело. У стланика самый чистый снег, ибо его корни глубоко впиваются в подземные глубины мрака. Девочку не обмывают снегом, ведь девочка рождается чистой, как сама ночь, разве что протирают снегом ее лицо для большего смирения перед зимой, для кроткого нрава и для морозного сияния. Ночь очищает девочку как будущую мать, облегчая ее участь на земле, тогда как мальчику зима сразу же готовит испытания, закаляя его воинский нрав. Далее отец идет с ребенком к вождю, а к матери в это время через южный вход прибегают родственницы, помогая ей прийти в себя, увидев отдаляющегося отца с младенцем. Если младенец молчит, значит он прирожденный воин. Если же младенец дико вопит, то он больше склонен стать ремесленником, не вытерпливая боль от жалящего мороза, вынужденный быть укутанным, тогда как младенец воин переносит ее стойко. Терпение боли зависит от крепкости ледяного сердца, что усмиряет жжение темного огня, тогда как нутро ремесленника имеет в себе стланик, вынужденный защищаться от мороза корой и ветками. Отец поднимает над головой сына на льдине, демонстрируя его Тьме и ночи, неся его головой на север к жилищу вождя, а обратно от жилища ногами на юг. Он проходит так через Священную чащу, где попутно подбирает черную ягоду и кладет ее рядом со шкурой на льдине. Он приносит ребенка к жилищу вождя. Вождь выходит из своего каменного жилища и отец дает ему ледяную доску с младенцем в руки. Вождь заносит ребенка внутрь. Он вынимает доску с ягодами из-под ребенка и кладет его в центр черного жилища. Вслушиваясь в звуки зимы вождь пишет сакральное имя на лбу ребенка, которые они ему нашептали от мрака, затем высекая его в центре ледяной доски, там где располагается сердце ребенка. Вождь выносит на ледяной доске ребенка отцу и дает ему обратно в руки. Отец поднимает ребенка над собой, чтобы ночь, зима и снег пробудили к смерти душу ребенка: ночь его сердце, а мороз его мрак внутри нового имени; дабы они засвидетельствовали его имя и узнали самого хоранца по его смерти, а также дабы они записали это имя на сердце ребенка мрачным кончиком этого же сердца, пока этот кончик впервые загорается внутри сердца при нарчении этого сердца, выжигая морозом сокровенные письмена. Смерть — это мрачный уголок возле сердца, которое находится внутри белоснежного полотна зимней души, это проталина черной бездны на ее покрывале, откуда и дует вьюга морозного решительного дыхания, это Возвышенность Незамерзающих каждого хоранца. Девочку и мальчика нарекает вождь, ведь мужчина и женщина равны перед мраком и перед вождем — человеком наиболее к нему близким из всех живущих, и лишь на подгорной земле их половое предназначение разделяется, когда после наречения именем ребенка, вслушиваясь в звуки вьюги и иных зимних гулов, вождь затем выносит ребенка отцу, ведь до появления у ребенка имени он не может считаться полноценным человеком, но являетя лишь слоями зимы, тогда как имя скрепляет, прижигая, все эти слои воедино и позволяет им исполнять предначертанный мраком удел, запуская биение сердца к осмысленной смерти. Отец поднимает ребенка вверх и на него резко налетает холодный ветер, мороз и ночь. В зависимости от пола ребенка над ним берет верх та или иная сила. Если ребенок женского пола, то он становится сестрой зимы и ночи и, как говорят, его зрачки начинают сверкать черными искрами, а кожа сияет белоснежным цветом. После этого отец уносит девочку через Священную чащу домой, стирая в этой чаще под стлаником свежим снегом ее сакральное имя, и теперь этот стланик будет предназначен лишь для нее. Ее сердце запоминает этот стланик и его постоянно влечет к нему. В Священной чаще глаза девочки приобретают окончательный цвет в зависимости от того, какой элемент доминирует в ее душе. Мальчиком же напротив завладевает леденящий мороз и его глаза и кожа леденеют и становятся бледными, теперь они холоднее и тяжелее льда. Мальчика не укутывают, а несут оголенное тело, дабы мороз закалил его плоть и сделал крепче льда. Из-за этого мальчики вырастают невероятно выносливыми и с тяжелыми ледяными костями, глубоко продавливающими снег, а девочки становятся легче, чем снег и грациознее, чем вьюга. Говорят, что некоторые девочки настолько изящны и легки до замужества, что способны ходить по снегу, не оставляя следов. Если хвойная ветвь попадет внутрь глаза мальчика, то его глаза позеленеют, и он станет женственным. Если осколок льда попадет в глаз к девочке, то ее глаза будут голубыми, и она станет невероятно стойкой и гордой. Такие девушки как правило предпочитают смерть вместе со смертью мужчин. Хоранцы не закрывают глаза ребенка, ибо они отдают его на волю зимы и мрака. Отец приносит доску домой и ставит ее с правой стороны жилища. Теперь она будет служить ему колыбелью и кроватью до периода взросления. Доску кладут священным именем вниз и укрывают волчьей шкурой. Когда хоранец слегка подрастет, он будет носить либо эту волчью шкуру, либо ту, которую преподнесут ему родные, до того момента, когда он добудет себе собственную шкуру вместе со своими родичами. После наступления Заветной Вечной Ночи хоранцы ждут холодную весну мрачной морозной прохлады, которая пробудит их свежими ледниками из черных проталин на снегу, и на каждом леднике души будет высечено их смертельное имя. Хоранец спит на этой доске до возраста своего взросления, когда ему откроют это имя. В момент наступления Ледяного возраста хоранцу дают прочесть свое сокровенное имя. После этого хоранец с именной доской совершает обряд взросления, проходя испытание ледяным гробом. Считается, что именно под этой доской хоранец будет похоронен и, закапывая доску с именем после прохождения испытания взросления, хоранец заранее выбирает себе место для могилы. Девочка же в ночь перед вступлением в брак уходит с доской в Священную чащу и закапывает ее под избранным деревом, под которым она в дальнейшем и будет погребена, если погибнет до момента ухода в Долину Снежных Вдов, где уже ее исписанная перед вхождением в долину грудь будет служить доской, которая погрузиться к корням ее стланика. Хоранцы говорят, что в их зрачках, в ушах, во рту, в ноздрях, в темени чернота потому что они видят, слышат, осязают, дышат и думают мраком. Поэтому некоторые из их родов носят хоранские названия, вроде черноглазых, черноухих, черноротых и черноносовых и чернотеменных, в зависимости от характера того или иного предка, в ком было особо развито то или другое чувство…